5.1. ЗАКОН ВЗАИМНОГО ПЕРЕХОДА
КОЛИЧЕСТВЕННЫХ И КАЧЕСТВЕННЫХ РАЗЛИЧИЙ
Данный
закон гласит: постепенные количественные
изменения свойств предмета, достигая границ меры, приводят к скачкообразному
изменению качества этого предмета, а вместе с тем изменяется мера его текущего
состояния. В начале этого предложении, до последней запятой, речь идет о
переходе количественных изменений в качественные, а далее, наоборот, – о
переходе качественных изменений в количественные, через понятие меры.
Количеством в
философии называется делимость на части. Такое определение восходит к «Метафизике»
Аристотеля, но доныне не всеми осознано. Одна из причин в том, что в
обыденной речи часто смешиваются понятия количества, величины и числа, а для такой
комбинации трудно подобрать определение. В правильном понимании, величина – это степень количества, а число – выражение величины в принятой
системе обозначений, в частности, на языке цифр.
Согласно
первому принципу диалектики, количественные характеристики присущи любому
предмету, безотносительно его особенностям: ведь всякое единое делится или
(хотя бы) делимо на части. Поэтому в количественной характеристике могут быть
сходны предметы самой разной природы. Например, может быть 5 звезд, 5 столов, 5
студентов,
Различают
два вида количества – континуальное (от
лат. continuum – сплошной,
неразрывный) и дискретное (от лат. discretus – разделенный). Первое
отражает потенциальную (возможную) делимость предмета на части, второе – его
актуальную (действительную) разделённость. Например, жидкость в банке всегда
делима на 3 части, но не разделена на них фактически; а понятие «3 планеты» предполагает
разделённость предметов большими расстояниями.
Но
количество – не единственный результат деления единого на противоположности. В
том же делении каждая часть единого получает своеобразное положение по
отношению к другим его частям и, следовательно, к его окружению. Это место предмета в данной системе отношений
и называется качество. Гегель говорил,
что качество есть граница предмета –
конечно, не в геометрическом, а в общем смысле совокупности отличий этого
предмета от других в данной системе. Гегель также трактовал качество как
«тождественную с бытием определенность, так что нечто перестает быть тем, что
оно есть, когда оно теряет свое качество».
В
этой связи необходимо различать понятия качества и свойства, которые тоже порой смешивают в обыденной, а иногда – и в
научной речи. Свойства – это признаки данного явления, они не существуют иначе
как в привязке к определенным предметам, напр., – свойство быть синим, коротким,
и т. д. Это те отдельные грани и черточки, которыми формируется «граница» данного
качественного состояния. Свойство зависит не только от самого предмета, но и от
тех предметов, с которыми он взаимодействует. Так, нож режет дерево, но не
режет стекло. А качество – конкретно-общая характеристика некоторого предмета,
или группы предметов, которые вписываются в определенную «границу». Свойств у
каждого предмета много, а качество – одно в данной
системе отношений.
Не
следует смешивать понятия качества и степени
качества. Это часто встречается, т. к. сам язык у большинства современных
народов не так развит, чтобы четко их различать; но в науке делать это необходимо.
Степень качества (иногда обозначается как сортность)
выражает уровень соответствия предмета занимаемому месту в системе. Например,
хлеб может быть высокого или низкого сорта, но это хлеб, а не салат и не
мороженое. Таким образом, в каких-то пределах качество может не меняться с
изменением его степени. Как видим, качество – не индивидуальная, а групповая
характеристика некоторого класса «подходящих» предметов.
Качество
зависит от свойств и строения предмета, но не определяется ими однозначно. Одно
и то же качество осуществимо при разных свойствах и строении. Например, шпонка
может быть стальной или бронзовой; подвесной маятник с нужным периодом
колебания может быть выполнен из разного материала и в разной форме, т. к.
здесь важна только длина подвеса. Поэтому мы не разделяем распространенное
определение качества предмета как некоторого комплекса его свойств.
В
то же время, свойства предмета нередко различаются как существенные или
несущественные для данного качества. При изменении качества обязательно
меняются существенные свойства предмета, а вместе с ними могут измениться и
другие признаки. Например, жидкое и газообразное состояния вещества различают
по свойству сохранять или не сохранять объем. А чтобы получить руководящую должность,
т. е. достичь определенного социального качества, необходимо приобрести высшее образование, т. е.
изменить свое существенное свойство.
А вот прическу менять не обязательно, хотя иногда желательно. Видный японский
политик Дз. Коидзуми носил необычную для своего круга пышную прическу, но это
не помешало ему сделать блестящую карьеру. А кому-то могло и помешать...
Вообще,
качество сохраняется, при различиях свойств, лишь при соблюдении меры. Так в философии называют количественные пределы существования
данного качества (это
определение восходит к Аврелию Августину, V в.) Таких пределов всегда
два – нижний и верхний. Философское понятие меры не следует путать с
метрологическим представлением о мерах длин, весов и т. д. В то же
время, это понятие сопрягается с идеей нормы,
в медицине и в других областях. Известна мудрая древнегреческая пословица Pan metron ariston – все хорошо в меру. Помня
гегелевскую характеристику количества, можно сказать, что мера – это предел, за
которым количество становится уже не безразличной для бытия определенностью
предмета. Допустим, стол может быть длиной 1 м, 5 м или даже 30 м (если это
банкетный или иной специальный стол), однако не бывает километровых столов.
Мера
зависит как от природы предмета, так и от условий его существования. Это часто
иллюстрируют на примере смены агрегатных состояний вещества. Известно, что
мерой жидкого состояния воды при атмосферном давлении является температура от 0
до 100 оC, а ртуть в тех же
условиях кипит при температуре 356,58 оC. Но
эти меры меняются в зависимости от давления. Выразительное проявление меры –
красная частотная граница фотоэффекта: ниже ее излучение любой интенсивности не
может выбить из поверхности металла ни одного электрона. Но это зависит,
опять-таки, от вида металла.
В стохастических
(множественных) системах, для качественного скачка типична временная приостановка
количественных изменений. Известные примеры – неизменность температуры воды или
металла в процессе кипения или плавления, несмотря на интенсивное подведение
тепла. Добавочная тепловая энергия здесь полностью уходит на перестройку
внутренних связей в массе этого материала. Но такой задержки не наблюдается в
индивидуальных процессах, напр. – когда самолет преодолевает звуковой барьер
скорости, а ракета – рубежи первой и второй космических скоростей. Другой
пример скачка без задержки – уже упомянутое явление фотоэффекта.
Порой
проявления меры поражают резкостью и парадоксальностью. Отечественный химик (нобелевский
лауреат) Н.Н. Семенов обнаружил, что пары фосфора воспламеняются в присутствии
кислорода только в узком диапазоне давления. Поэтому, напр., в баллоне, содержащем
смесь паров фосфора с кислородом, происходила вспышка пламени, когда туда
впускали инертный газ аргон, обычно подавляющий пламя. Причина в том, что при
этом давление в баллоне поднималось над низшим порогом меры воспламенения. И
наоборот, горение прекращалось, когда в баллон дополнительно вводили чистый
кислород, обычно поддерживающий горение, т. к. в результате давление
поднималось над высшим порогом меры воспламенения.
Но
границы меры не всегда так резко очерчены и, конечно, не абсолютны. Хорошо
очищенную и освобожденную от газов жидкость можно нагреть значительно выше
стандартной температуры кипения; но попадание любой соринки или пузырька газа вызовет
ее немедленное вскипание. Древний Китай долго искусственным путем удерживал
форму социальных отношений, сложившуюся в бронзовом веке и чуждую веку
железному. Но это потребовало его культурной самоизоляции, т. к.
проникновение чуждой культуры вызывало в таком обществе разрушительные
тенденции. Все это не отменяет того факта, что в норме вода кипит при 100 оC,
или что азиатский строй не годится для эффективного хозяйственного развития.
Другой
особенный случай: стекло, битум и некоторые другие «твердые» вещества с
подводом тепла размягчаются постепенно. Тем не менее, закон температурной меры
агрегатных состояний тут не нарушен, т. к. он действует только для
кристаллизующихся веществ, а эти тела – аморфные. Они «твердые» (на холоде) по
механическому свойству сопротивляться
давлению, но не по агрегатному состоянию (не по качеству). В одной из скандинавских лабораторий, с конца XIX в. по настоящее время, продолжается
любопытный эксперимент. Кусок битума лежит в воронке над колбой, и каждые
несколько лет в эту колбу падает черная капля. Чем наглядно подтверждается, что
битум, твердый на ощупь при комнатной температуре, на самом деле есть вязкая жидкость.
Некоторые
состояния вещества могут показаться
безмерными; но при ближайшем рассмотрении выясняется, что это не так. В XIX в.
считали, что водород, кислород, азот и гелий являются «истинными газами»,
т. к., якобы, никогда не сжижаются. Сейчас доказано, что все газы
сжижаются при достаточно низкой температуре и при достаточно высоком давлении.
В свое время ученые столкнулись с кажущимся парадоксом: в группе лантана увеличение атомных весов химических элементов не приводит
к заметному изменению их свойств. Парадокс разрешился уточнением периодического
закона Менделеева. Оказалось, что основные свойства элемента зависят не прямо
от его атомного веса, а от его номера в периодической таблице, т. е. – от
числа протонов в его ядре.
Качественные
различия определенного типа тоже имеют свою меру, за которой они исчезают. В частности,
различие между водой и паром сохраняется лишь до т. н. критических
параметров: давление 218 кг/см2 и температура 374 оC.
Для многих веществ установлены также «тройные точки», в которых не различаются
все три агрегатных состояния. Для воды такое состояние фиксируется при
температуре 0,01 оC и давлении 4,58 мм ртутного столба. В
ближайших «окрестностях» этой точки можно встретить и лёд, и жидкую воду, и
пар.
Вообще,
в природных явлениях всегда есть определенная
мера. Сложнее дело обстоит в человеческом
бытии, поскольку разум универсален, т. е. – не ограничен никакими пределами
(а мера – это предел). В частности, при исследовании буржуазного общества
К. Маркс отметил черты безмерности, обусловленные стремлением капитала к
неограниченному росту, и отличающие данный строй от античности, с ее идеалом
меры во всем. И не случайно сейчас, в период торжества буржуазного строя в
нашей стране, в русский язык прочно вошло понятие «беспредел». Но в целом вопрос
о мере в бытии человека еще недостаточно изучен.
Гегель
называл меру «качественным количеством», а процесс развития предмета
представлял как «узловую линию мер». Расстояние между узлами на этой линии,
измеренное в соответствующем масштабе, и есть мера, а «узлы» на этой линии суть качественные
скачки. Такой скачок определяется как переход свойств, отвечающих за качество предмета, в противоположные им
свойства без промежуточного состояния. Например, вода как жидкость, объем которой
всегда постоянен, при кипении сразу превращается в пар – газ, занимающий любой предоставленный
ему объем. При этом кипящая вода и насыщенный пар существуют рядом (напр., под
крышкой кипящего чайника) при одинаковой температуре.
В
других отношениях, напр. в смысле темпов
перехода, можно говорить и о постепенности в развитии скачка: допустим, сначала
выкипает 5% воды, потом – 10%, и т. д. Но это постепенность количественных, а не качественных
превращений. А существенное свойство вещества тут изменяется буквально через
частицу «не»: сохраняет объем – не
сохраняет объем.
Другие
примеры скачка: инертный кусок урана, при добавлении к нему небольшой доли того
же вещества, приобретает т. н. критическую массу, в которой начинается
цепная реакция деления ядер; и тогда почти мгновенно следует взрыв. При
переходе вещества в сверхпроводящую фазу (со снижением температуры), его электрическое
сопротивление скачком спадает от некоторого значения до нуля. По законам синергетики,
как только в системе достигаются некоторые критические условия, беспорядочное
состояние становится неустойчивым, и система самопроизвольно переходит в
упорядоченное состояние. Примером такого скачка может быть кристаллизация в растворах:
жидкое сразу становится твердым.
Таким
образом, качественный скачок есть форма превращения некоторого явления в его
противоположность. При этом обычно сначала совершается переход (используя выражения
Гегеля) в свое другое, а затем и в иное.
В примере с водой это означает, что она при закипании меняет агрегатное
состояние, по своей химической формуле остается той же водой. Это типичный переход в свое другое. Однако с дальнейшим повышением температуры (при
нормальном давлении – от 568 оC) молекулы водяного пара разлагаются
на атомы водорода и кислорода; таким образом, химическая формула воды уже
утрачивается. Если эту смесь атомов нагревать еще дальше, она превращается (при
3600 оC и выше) в плазму – ионизированный газ. В конечном счете, в
нем остаются только субатомные частицы, не сохраняющие никакой связи с природой
воды. Это уже завершенный переход в иное.
Подобный
многоступенчатый переход через свое
другое в совершенно иное поясняет
нам, в частности, как материальные процессы психики могут превратиться в
идеальное сознание (подробнее см. п. 9.3). Он же показывает, что сама «длина»
узловой линии мер, измеряемая и количественными характеристиками, и числом
«узлов» на ней, не бывает бесконечной: она тоже подчиняется принципу меры. Таким образом, сама мера тоже не безмерна, причем
в разных смыслах и отношениях.
В
тех же «узлах» качественных превращений, и тоже скачкообразно, происходит также
обратный переход «качества в количество», т. е. – изменяется мера текущего
состояния предмета. Это выражается в самой смене количественных пределов
существования данного качества. Так, при нормальном атмосферном давлении вода существует
в рамках от 0 до 100 оС, а пар – в рамках от 100 до 568 оC.
Выразительный пример изменения меры – повышение температуры кипения в ряду
т. н. нормальных спиртов: в среднем на 19 градусов при переходе к
следующему члену ряда (т. е., при увеличении на единицу числа
метиленовых групп СН2 в формуле данного вещества).
Поскольку
скачок исключает промежуточные состояния, он представляет собой (по словам В.И. Ленина)
некий «перерыв постепенности» и «разрыв непрерывности» в развитии. Но этот
разрыв можно интерпретировать по-разному. В частности, метафизики считают его
условным или кажущимися. В древности на такой точке зрения стоял Демокрит, а в
середине XVIII в. К. Линней выразил ее в афоризме «Природа не делает
скачков» (лат. Natura non facit saltus).
По мнению этой школы, качественные различия форм вещества сводимы к
количественным, напр. – к изменению числа частиц в ядре атома. Такая точки
зрения получила название редукционизм;
она нередко проявляется (как типичное заблуждение) при решении разных научных
проблем.
Так,
в 1815 г. появилась гипотеза У. Праута, в которой все сложные химические
элементы сводились к механическому соединению некоторого числа атомов водорода,
откуда Праут пытался (неудачно) вывести свойства химических элементов. В XIX в.
основатель позитивизма О. Конт бесплодно мечтал о полном превращении обществоведения
в «социальную физику». А английский позитивист Г. Спенсер создал даже
редукционистскую теорию эволюции – т. н. градуализм. Согласно этому учению,
изменения в природе происходят путем незаметных градаций, в соответствии с
механическим законом движения по линии наименьшего сопротивления. В XX в. редукционизм временно оживился в
виде неопозитивистской программы физикализма
– сведения языка всех наук к языку физики. Приблизительно в то же время Г.
Больцман и ряд других ученых предпринимали бесплодные попытки свести
термодинамику к механике; позднее другие ученые пытались свести химию к квантовой
физике.
Плоской
противоположностью редукционизма является релятивистская теория эмерджентной эволюции (от англ. emergent – неожиданный, внезапно возникающий). Согласно ей,
качественный скачок представляет собой полный разрыв между старым и новым качеством,
и на линии мер наблюдается уже не узел, а зияние (лат. hiatus). Новое качество не может, якобы, возникнуть из старого
посредством собственных сил природы, и поэтому не может быть предсказано из предыдущего состояния. В 20-е гг. XX в. теорию эмерджентной
эволюции специально разрабатывал английский
философ С. Александер. Стихийно
или сознательно, ее придерживались многие западные мыслители того же столетия:
А. Бергсон, А. Уайтхед,
К. Поппер, Т. Кун и др.
С
точки зрения диалектики, «разрыв непрерывности» в ходе скачка вполне реален.
Этим объясняется, в частности, почему до сих пор не найдены все связующие
звенья в цепи эволюции видов между современным человеком и нашими
обезьяноподобными предками. Причина в том, что каких-то предполагаемых «звеньев»
в этой цепи просто не было, как нет промежуточных звеньев между кипящей водой и
паром. Ведь качественные скачки в эволюции видов происходят, как известно,
через случайные мутации генов. Но это не отменяет постепенности подготовки скачка определяющих свойств (человека
разумного) множеством скачков в эволюции свойств второстепенных: ведь организмы
являются сложной системой взаимно связанных свойств и частей.
В
то же время, с точки зрения диалектики, этот разрыв не нарушает причинной связи
нового со старым. Поэтому, в частности, качественный скачок всегда занимает
определенное время. Распад некоторого количества урана в его природных залежах длится
столетия, а в атомной бомбе – крохотные доли секунды. Но в том и в другом
случае это – качественный скачок, т. к. уран при этом превращается в
другие химические элементы; и всегда он сколько-то длится во времени. Вместе с
тем, в период скачка обычно наблюдается существенное ускорение процессов
развития, сравнительно с периодом постепенного накопления количественных изменений.
Различают
резкие и плавные качественные скачки, но о существе различий между ними пока
нет единого мнения. На наш взгляд, резкими следует считать скачки, в которых
новое качество создается через разрушение старых структур, а плавными – такие,
в которых новое созидается, главным образом, через надстраивание дополнительных
структур над уже существующими, и через дальнейшую переработку старого внутри
обновленной системы. По первому типу обычно развиваются насекомые: организм
личинки разлагается в куколке, затем внутри нее строится взрослая форма
(имаго). А высшие животные развиваются внешне плавно, путем телесного роста и эволюции
психики.
Понятие
качественного скачка часто сопрягают с понятием революции. К социальным революциям многие относятся настороженно,
т. к. в истории человечества они зачастую происходили по сценарию
метаморфоза насекомых, сопровождаясь кровавыми эксцессами и хозяйственной
разрухой. Между тем, качественные скачки в любом прогрессивном развитии
неизбежны. Конечно, лучше бы они протекали в плавной форме; почти все согласны,
что плавный скачок прогрессивнее. Но до такой возможности предмет должен еще
«дорасти». Пожалуй, гусеница была бы рада плавно
превратиться в бабочку, однако ей этого не дано. А если она не пройдет через
болезненную, почти смертельную «разруху», то умрет червяком, никогда не
поднявшись в небо и не оставив по себе потомства. Также и в обществе: как ни
болезненны «резкие» революции, они лучше застоя. Другой вопрос, что революции в
той или иной стране могут быть навязаны извне враждебными силами, и принести стране
больше вреда, чем пользы.
Действие
«закона количества-качества» наблюдается повсеместно. Известный математик
Д. фон Нейман доказал, что для любой системы существует критический
уровень сложности, при достижении которого поведение системы качественно
меняется. В синергетике используется математическая теория катастроф (она же –
теория особенностей, или теория бифуркаций), которая стремится учесть нелинейный,
скачкообразный характер большей части реальных процессов развития, особенно –
процессов самоорганизации. Родоначальником этой теории считается французский
математик Рене Том.
Химию
вообще можно назвать наукой о качественных превращениях веществ в результате
количественных изменений; в прошлом это согласно отмечали Д.И. Менделеев и
Ф. Энгельс. Так, СО – угарный газ и СО2 – углекислый газ, O2
– кислород и O3 – озон, количественно различаются всего одним атомом
кислорода в молекуле; но одни из этих веществ благотворны для жизни, другие –
сильно ядовиты. Ряд нормальных парафинов описывается единой формулой CnH2n+2.
Но при n = 1 мы имеем, в нормальных условиях, газ метан, а при n = 16
– твердое кристаллическое тело. А радиоактивный металл радий с атомным номером
226 может сам по себе превращаться в газ радон с атомным номером 222.
Рассматриваемый
закон широко применяется на практике. Алюминиевый лист хорошо проводит тепло, а
тот же лист, но сверхтонкий (фольга) становится хорошим теплоизолятором. Значение
меры проявляется и в том, напр., что наименьшее трение между деталями достигается
при определенной чистоте их обработки, а при более высокой чистоте начинается
«залипание» поверхностей. При заточке ножниц убирают только грубые заусенцы, т. к.
именно неровности на лезвиях удерживают материал при резке в заданном
положении. В технике часто используют компаундирование, которое решает задачи,
неразрешимые простым ростом мощностей. Никакими силами нельзя сразу получить
тонкую проволоку из нагретой металлической болванки, продавливая ее через
единственную фильеру; а с помощью многих фильер убывающего диаметра сделать это
нетрудно.
Подобных
примеров в развитии науки и техники много, а в истории таким примером является
каждая социальная реформа и каждая политическая революция. В повседневной жизни
данный закон выражается не только следованием мудрому принципу «все хорошо в меру»,
но и пониманием необходимости долго, размеренно трудиться, прежде чем достигнешь
нового уровня в общественном признании.
Преемственное
развитие предмета может содержать целый ряд качественных скачков. Возникает
вопрос, как эти скачки и порожденные ими состояния соотносятся друг с другом.
Ответ на него дает закон, который мы рассмотрим далее.
5.2. ЗАКОН ОТРИЦАНИЯ ОТРИЦАНИЯ
Этот
закон гласит: в прогрессивном развитии
предмета, каждое последующее отрицание содержит отрицание предыдущего отрицания,
и этим частично возвращает предмет к состоянию, бывшему до предыдущего
отрицания, по схеме тезис–антитезис–синтез.
Различают
два типа отрицания: конструктивное (созидательное,
«диалектическое») и деструктивное
(разрушительное, «метафизическое»). При первом из них возможности саморазвития
данного предмета сохраняются, при втором – исчезают. Если бросить зерно в теплую
землю и если его размолоть, в обоих случаях оно погибнет, т. е. произойдет
его отрицание. Однако в первом случае это зерно даст жизнь родственному
растению и перейдет в свое другое (см. выше). А во втором случае
родовая жизнь зерна пресекается, и оно без
опосредующего процесса превращается в иное,
не своё. Рассматриваемый закон имеет в виду конструктивное
отрицание.
Нетрудно
видеть, что этот закон учитывает циклические или колебательные процессы,
повсеместно распространенные во всех областях бытия, объективного и
субъективного. Вместе с тем, он родственен закону снятия двойного отрицания в формальной логике и в грамматике. Но
там предыдущее отрицание просто зачеркивалось последующим, и результат совпадал
с исходным состоянием. А диалектика, как уже отмечалось, не признаёт полного
повторения пройденного: в ней есть закон необратимости совокупности изменений
каждого предмета. Поэтому траектория развития походит не прямо на циклоиду или
синусоиду, но, в первом приближении, скорее на спираль.
В
отечественной философии спиральную схему прогрессивного развития (расширяющуюся
и поднимающуюся спираль) популяризовал В.И. Ленин. Он писал, в частности:
«Развитие, как бы повторяющее пройденные уже ступени, но повторяющее их иначе,
на более высокой базе (“отрицание отрицания”), развитие, так сказать, по
спирали, а не по прямой линии...» Иногда такую схему называют «винт эволюции». Образ спирали можно применить, с
достаточной оправданностью, ко многим случаям развития. Интересно, что молекула
РНК (рибонуклеиновой кислоты, носителя генетической информации) при достаточном
количестве звеньев скручивается именно в спираль.
Но
спираль – не единственное и не самое точное из наглядных представлений закона
отрицания отрицания. Ранее Гегель описывал развитие как «круг кругов»,
т. е. как бы круг, составленный из петель. И в самом деле: та же молекула
РНК, с увеличением ее длины, сама сворачивается в петли; впрочем, подобное «стремление»
можно наблюдать на поведении любого упругого и достаточно длинного шнура. Еще
раньше Псевдодионисий Ареопагит (V в.) писал, что «в движении неподвижного
бога» сочетаются прямая линия, круг и спираль. А нам представляется наиболее здесь
подходящим образ движения по ленте Мёбиуса.
Простейшую
модель такой ленты можно получить, взяв полоску бумаги и склеив ее торцы с
перекрещиванием углов. Двигаясь по любой стороне такой ленты, мы придем к той
же точке с обратной стороны листа; но при этом направление перпендикуляра к
поверхности ленты изменится на противоположное. Здесь действительно сочетаются
круговая, спиральная и петлеобразная формы движения, а сама лента, при ее
достаточно длине, сворачивается в подобие спирали с петлями.
В
отличие от «винта эволюции», в такой схеме предмет не «настигает» новое состояние
на более «высоком» витке где-то якобы существующей «спирали прогресса»: он естественным
образом приобретает это более высокое состояние, через добавление новых
моментов в его содержание. Та же схема вскрывает исток и частичную (скорее – условную)
оправданность метафизической концепции «вечного возвращения». Ведь, согласно
такой схеме, формальный путь развития
всегда, действительно, один и тот же, постоянно повторяющийся на циклической
«ленте»; меняется лишь содержание предмета. Эти представления ближе к
реальности, и лишены мистического оттенка «спирали прогресса».
А
со стороны содержания, прогрессивное
развитие предмета идет (согласно данному закону) по т. н. диалектической триаде: тезис – антитезис – синтез (греч.
полагание – противополагание – соединение). Причину этого объясняет исходный
принцип диалектики, – принцип единства и борьбы противоположностей. Комментируя
его, Ленин писал: «Единство, равнодействие, равновесие противоположностей
относительны, а борьба их абсолютна». В результате борьбы, одна из
противоположностей, как правило, одерживает верх, и временно подавляет другую,
превращаясь (в терминах синергетики) в т. н. параметр порядка. При этом
закрепляется относительно односторонняя форма бытия, которую можно назвать тезисом.
Но
ведь сущность любого предмета двойственна, а это одностороннее состояние
отражает лишь половину его сущности, и подавляет проявления второй ее половины.
Когда господство данной стороны сущности изживет себя, прогресс предмета может продолжаться
под эгидой второй из противоположностей; это будет стадия антитезиса. А когда и вторая противоположность изживет свои
потенции, остается еще возможность соединить ресурсы обеих сторон сущности,
используя энергию их синтеза для дальнейшего развития предмета. Основание
такой возможности заключено в той неполноте всякого разрыва сторон, в том
элементе несепарабельности мира и
всякой сущности в нем, которые, в другом аспекте, образуют фундамент
нелокальной связи.
Если
прогресс предмета преемственно продолжается хотя бы три качественных этапа, он
обязательно будет происходить по этой триаде. Однако, напомним, принципа
прогресса в диалектике нет. Развитие любого конкретного предмета может на любой
стадии прерваться или исказиться, по самым разным причинам. Например зерно, брошенное
в землю (примем здесь его за тезис), может быть склевано птицей или погибнуть
при заморозках. Однако при нормальном развитии оно превращается в стебель с
корнями и листьями, совершенно не похожий на зерно (антитезис). А затем на
стебле вырастает колос, где преобразованные элементы стебля и листьев синтезируются
с новыми зернами.
Однако
на стадии синтеза исчерпаны уже все потенции сущности данного предмета. Поэтому
синтез – и вершина развития, и преддверие упадка, а для однолетнего злака и в
других подобных случаях – даже преддверие гибели данного конкретного предмета. В
этой связи Гегель говорил: «С вершины можно идти только вниз». Действительно:
стоит колосу созреть – и вскоре все растение злака гибнет. При этом оно может
дать жизнь многим подобным растениям, рассеивая свои зерна. Тем самым
осуществляется количественный
прогресс; но по качеству происходит
как бы возвращение к примитивному исходному
состоянию. Лишь через ряд поколений, через сравнительно медленное,
постепенное накопление изменений количественного характера, достигается качественное
преобразование данного злака.
Можно
предположить, что для сущностей, способных к неограниченному развитию,
состояние синтеза могло бы продолжаться неограниченно, демонстрируя творческую
гармонию. Именно таков по природе своей человеческий разум. Но таков он только
в идеале, а в бытии отдельных людей и сообществ эта его потенция проявляется с
явными ограничениями. В силу этого, и в природе, и в обществе мы наблюдаем
колебательные изменения не только по неким «горизонталям», но и по «вертикали» прогресс-регресс.
И данном отношении схема ленты Мебиуса удачнее, чем «спираль прогресса»,
т. к. в движении по такой ленте тоже чередуются «подъемы» и «спуски».
Можно
заключить, что качественный прогресс
в реальности осуществляется, как правило, волнообразными приступами, включающими
и фазу регресса. Причем это не (только) случайные колебания, которые всегда
присутствуют в любом процессе, а собственный закон прогрессивного развития.
Прогресс в целом напоминает не взлет реактивного истребителя (это возможный
пример количественного прогресса), а скорее
тактику альпинистов. Они, обычно, не сразу штурмуют вершину, а создают ряд
промежуточных лагерей, и многократно спускаются вниз и поднимаются снова,
перенося запасы, необходимые для надежного успеха в достижении цели. Причем, из
большой группы восходителей саму вершину покоряют, как правило, лишь несколько
человек.
Эти
замечания особенно актуально звучат сегодня, когда развитие нашего
отечественного, да и мирового сообщества сопровождается упадком во многих существенных
отношениях. Марксизм не отрицал подобных колебаний, но считал их простым
наложением неизбежных случайностей на линейную в целом закономерность прогресса.
На самом деле это закон, обойти который можно разве что в порядке исключения.
Другими словами, сам прогресс существенно нелинеен.
Примечательно,
что современные исследователи приходят к аналогичному выводу при осмыслении
идей синергетики. Так, известные отечественные специалисты Е. Князева и С.
Курдюмов пишут: «…Фундаментальный принцип поведения нелинейных систем – это
периодическое чередование стадий эволюции и инволюции, развертывания и
свертывания, взрыва активности, увеличения интенсивности процессов и их
затухания, ослабления, схождения к центру, интеграции и расхождения, дезинтеграции,
хотя бы частичного распада»[1].
Подчеркивая
значимость рассматриваемого закона, В.И. Ленин писал: «От утверждения к
отрицанию – от отрицания к единству с утверждаемым, – без этого диалектика
станет голым отрицанием, игрой или скепсисом». Как бы вторил ему К. Ясперс
– не марксист, но один талантливейших мыслителей XX века. «Диалектикой называется, – писал он, –
логический процесс, который идет через антитезис к разрешению в синтезе.
Диалектикой называется то, что реально происходит под действием
противоположностей, которые сталкиваются, объединяются и создают нечто новое…».
Но в учении о
диалектической триаде есть проблема, не имеющая пока общепризнанного решения.
Дело в том, что к моменту синтеза тезис (в нашем примере – зерно), как правило,
уже изжил
себя и погиб.
Как может состояться синтез антитезиса с таким тезисом, которого уже
нет?.. Гегель решал эту проблему, трактуя всякое конструктивное отрицание как снятие. Это слово – русская калька с
немецкого существительного die
Aufhebung, употребленного
здесь Гегелем. Оно означает, одновременно, и устранение какого-то явления в его
самостоятельном бытии, и сохранение его в подчиненном виде, под эгидой
противоположного начала. По Гегелю, тезис существует при господстве антитезиса
«в снятом виде».
Но
здесь Гегель прав лишь постольку, поскольку он рассматривал диалектику как (только)
логику, а закон отрицания отрицания трактовал как закон мышления своей «абсолютной идеи». В процессе мышления можно,
посредством памяти, сохранять старые идеи, и использовать их на любом этапе
развития мысли. А развитие природы, по Гегелю, является только отражением
развития идеи: самостоятельного развития в мире вещей идеалист Гегель не
признавал. Марксизм, конечно, признавал и самостоятельное развитие природы, но в
трактовке триады и снятия еще следовал за Гегелем. Это проявилось также в
понимании им исторических задач.
Так,
вопреки распространенному мнению, «Манифест Коммунистической партии» Маркса и
Энгельса не требует уничтожения (нем.
die Vernichtung) частной
собственности. В русских изданиях «Манифеста» это слово появилось как неверный,
идеологически искаженный перевод, который окончательно закрепился лишь 1939 г.,
под влиянием И. Сталина. В оригинальном тексте «Манифеста» стоит именно
специальный, тогда еще новый, гегелевский термин «снятие» (Aufhebung). Значит, «Манифест» предполагал сохранение частной собственности, как подчиненного элемента внутри
социалистической экономики. Казалось бы, именно такое снятие происходило в
России в период нэпа (1921–1929 годы). Но ход истории
показал, что нельзя долго сохранять очаги частной хозяйственной собственности
без подрыва социализма.
Мы
полагаем, дело в том, что в материальном развитии тезис сохраняется лишь как
нечто возможное, но не как действительное.
Поэтому синтез требует здесь подготовки, а именно – реставрации тезиса, подавленного антитезисом. В бытии растений,
напр., такая реставрация представлена периодом цветения и образования завязи,
из которой затем вызревает новое семя. Реставрация прежних структур или
отношений – один из часто встречающихся моментов в развитии общества. Общеизвестный
пример – реставрация монархии во Франции после Великой французской революции и
наполеоновских войн.
Современное
возвращение бывших социалистических стран к капитализму тоже показывает, что
синтез частной и общественной форм собственности не может произойти сразу, хотя
и та, и другая форма бытия уже были пройдены в истории этих стран. Видимо, наше
(российское) общество переживает сейчас именно фазу реставрации частной
собственности, ради возможности синтеза разных форм ее в будущем. Однако,
отсюда не следует, что этот синтез осуществится именно у нас раньше других
стран, или вообще осуществится где-то в исторически близком будущем: принципа
прогресса, снова напомним, в диалектике нет.
Судьба
закона отрицания отрицания оказалась нелегкой. Его отвергали и
социалистические, и буржуазные идеологи. Причина в том, что те и другие стремятся
к господству одной из
противоположностей – либо частной, либо общественной собственности; а этот
закон указывает на необходимость смены
противоположных экономических форм, и на их неизбежно грядущий синтез. Он
исключает «полную и окончательную победу» капитализма или социализма, и вообще –
любой односторонней формы производительной собственности.
Не
случайно австрийский и английский философ К. Поппер, критикуя диалектику,
нападал в первую очередь на закон отрицания отрицания. Так же поступали другие критики
диалектики: в Германии – Е. Дюринг, в России – Н.К. Михайловский, и т. д. А немецкий философ Т. Адорно в своей
«негативной диалектике» заменил синтез противоположностей простой констелляцией различных сторон предмета
(констелляция – астрономический термин, означающий случайную координацию
положения звезд на небе в данный момент). С другой стороны, И. Сталин в
своей влиятельной работе «О диалектическом и историческом материализме» (1938)
просто выбросил данный закон из диалектики. Как практик построения социализма,
он убедился в иллюзорности гегелевского снятия в развитии реальных структур тогдашнего
советского общества, и перенес ее отвержение на данный закон в целом.
Между
тем, именно по логике этого закона построен общий научный вывод в главной
работе К. Маркса – первом томе «Капитала». Маркс там писал:
«…капиталистическое производство порождает с необходимостью естественного процесса
свое собственное отрицание. Это – отрицание отрицания. Оно восстанавливает…
индивидуальную собственность на основе достижений капиталистической эры: на основе
кооперации и общего владения землей и произведенными самим трудом средствами
производства»[2]. По логике вещей, здесь
следует говорить о синтезе в будущем индивидуальной и общественной производительной собственности. По той
же логике, социалистический строй, подобный азиатскому способу производства,
должен быть сменен синтетической формой экономики, подобной античному строю,
который в прошлом пришел на смену азиатскому. Но эти выводы еще не могли быть
адекватно осознаны самим Марксом и его последователями, т. к. они расходятся с установками пролетарской
идеологии.
Некоторые
критики закона отрицания отрицания (напр., бывший советский философ
А.В. Гулыга) пытаются подорвать доверие к нему, связывая с этим законом
заведомо нелепое представление о синтезе добра и зла, и т. п. С тем же
основанием» можно было бы говорить о синтезе черного и белого, верха и низа,
твердого и жидкого, и т. д. Согласно указанному закону, синтезируются не
абстрактные признаки, а конкретные явления, отражающие определенные стадии
развития. В частности, невозможен (нормальный) синтез мужского и женского
(модный сейчас на Западе трансвестизм нормой не является); но конкретные
мужчины и женщины, будучи сами носителями генетической наследственности,
синтезируются в семье и в совместно порождаемых детях.
Противники
этого закона нередко спекулируют на том обстоятельстве, что наблюдать его
действие можно не всегда. Ведь он, в отличие (к примеру) от закона
«количества-качества», прослеживается только в многоступенчатом преемственном
процессе прогрессивного саморазвития одного предмета. В калейдоскопе частных событий
такие условия возникают далеко не в каждом случае. Зато здесь нет недостатка в
примерах общего характера. Так, в
нормальном развитии злаковых культур этот закон прослеживается вполне наглядно.
В развитии физики, представления Кулона о дискретном характере электричества
сменились идеями Фарадея и Максвелла об электромагнитном поле; затем
электронная теория Х. Лоренца синтезировала их, признав реальное
существование как сплошного поля, и дискретных зарядов. Аналогично, борьба
корпускулярной теории света по Ньютону и волновой теории по Гюйгенсу
разрешилась созданием (А. Эйнштейн) корпускулярно-волновых представлений, имеющих
выраженный синтетический характер.
«Спиральное»
изменение свойств химических элементов, с ростом заряда ядра атома,
зафиксировано в периодической таблице Менделеева. Причина этих повторений в
том, что металлические свойства, при увеличении заряда ядра, сначала уменьшаются
из-за усиления притяжения к ядру электронов с внешней орбиты атома. Но когда эта
орбита уже заполнена, следующий электрон вынужден поступать на более удаленную
орбиту; его притяжение ядром падает, и металлические свойства тела (в
частности, электропроводность) восстанавливаются. В биологии известны
параллельные ряды изменчивости живых организмов по Н.И. Вавилову, напоминающие
таблицу Менделеева. Окраски
живых организмов тоже образуют правильные ряды, которые Вавилов называл циклами
изменчивости.
В
устройстве космоса, с увеличением масштабов сменяют друг друга планетарные
структуры, подобные атому, и менее упорядоченные образования, подобные молекулярному
строению вещества. Оптический телеграф, существовавший издавна в форме сигналов
пламенем, дымом или семафором, был сменен проволочным электрическим телеграфом,
а сегодня на смену последнему приходит стекловолоконный оптический телеграф:
явный синтез двух предыдущих этапов. В общественном развитии также наблюдалась
смена односторонне индивидуалистической собственности (эпоха распада
первобытного общества) собственностью односторонней общественной (азиатская
формация), а затем – синтетической формой собственности в античном полисе и,
после очередного витка развития – в средневековой коммуне.
Такие
примеры легко умножить. Они убеждают, что закон отрицания отрицания действует
везде, где наблюдается последовательный прогресс. Не случайно Ф. Энгельс характеризовал
его как «Предельно общий (нем. Ein äußerst
allgemeines) и именно поэтому
предельно широко действующий и важный закон развития природы, истории и
мышления». Правда, в советские годы это место переводили как
«Весьма общий… весьма широко действующий…»[3], и данный закон не считался
универсальным. Ведь официальная идеология полагала, что при коммунизме спираль
социального прогресса превратится в прямую восходящую линию [4]. На деле это означало бы
остановку качественного прогресса человечества.
[1] Князева Е.Н., Курдюмов С.П. Синергетика и принципы коэволюции
сложных систем // Категории. – 1997. – № 3. – С. 48.
[2] Маркс К.,
Энгельс Ф. Соч. – 2-е изд. – Т. 23. – С. 773.
[3] Там же. – Т. 20. – С. 145. По нашей инициативе в
одном из изданий перевод был несколько улучшен: «Наиболее общий и именно потому
наиболее широко действующий…» (Маркс К.,
Энгельс Ф. Избран. соч. – М., 1986. – Т. 5. – С. 130); но в дальнейших
изданиях это изменение не закрепилось.
[4] См. напр.: Руткевич
М.Н. Диалектический материализм. Курс лекций для философских факультетов.
М.: «Мысль», 1973. – С. 523.
Комментариев нет:
Отправить комментарий