ПРАВИЛА ЗДРАВОГО СМЫСЛА

Здесь мы обращаемся к методологии научного познания, и сейчас рассмотрим группу норм, которая не всегда отражается в литературе. В нашей учебно-философской традиции обычно говорят о принципах научного познания; но сейчас перед нами именно правила, каждое из которых имеет, в отличие от принципов, явные границы применимости. Дело в том, что эти правила базируются на метафизическом (не диалектическом) методе, по существу ограниченном. Однако они широко применяются в науке, т.к. бывают достаточно действенны в союзе со здравым смыслом, который учитывает их естественные границы. Ведь гибкость здравого смысла роднит его с диалектикой, хотя вполне заменить ее он не может.

Еще Р. Декарт в «Рассуждении о методе» (1637) сформулировал т. н. «правила для руководства ума и отыскания истины в науках». Собственно, это элементарные нормы деятельности рассудка, которые с древности известны в (формальной) логике. Декарт только представил их как методы познавательной деятельности. Для самого Декарта пафос соблюдения этих норм состоял в достижении полной ясности через исключение возможных сомнений (напомним: Декарт считал психологическую ясность знания критерием его истинности). Мы здесь используем три декартовских правила, придав им свои названия, более современные:

1) Правило постепенности: переходить в познании от менее сложного к более сложному, от доказанного к недоказанному. – Впрочем, не всегда легко бывает понять, что проще и что сложнее, что более доказано или что менее доказано. А в какой-то познавательной ситуации, полностью доказанного может не оказаться совсем.

2) Правило расчленения: расчленять не поддающиеся решению общие задачи на решаемые частные задачи. – Но следует заметить, что решение по частям не всегда дает удовлетворительное решение общей задачи. Ведь общее является, как правило, не простой суммой частей, а продуктом их синтеза, предполагающего новое качество.

3) Правило последовательности: не допускать выпадения логических звеньев в рассуждении. Это правило особенно важно для современной науки. Ее характерной чертой является углубленное исследование наукой собственных оснований, а в данной области нельзя оставлять ничего "подразумеваемого". Ведь логика – это словесное мышление, которое, так сказать, выводит новые слова из других слов; а неопределенность посылок лишает заключение достоверности. Поэтому, даже если какое-то положение кажется самоочевидным, его необходимо эксплицировать (от лат. explicatio – истолкование), т. е. -- сделать его явно сформулированным, и в таком виде включить в логическую цепь умозаключений. Евклиду представлялась очевидной непересекаемость параллельных прямых, а Эйнштейну – невозможность постоянной связи микрочастиц на любом расстоянии, но эти представления не оправдались.

В то же время, в реальном процессе познания  полная логическая последовательность не всегда достижима, а в сложных случаях она обычно оказывается неполной. При этом в какой-то степени помогают принципы диалектики, но, конечно, всех проблем не разрешает ничто. Напомним афоризм немодного ныне К. Маркса: "В науке нет широкой столбовой дороги" и т.д. 

Кроме названных, к правилам здравого смысла можно отнести:

4) Правило независимости суждения. Оно гласит: в вопросах науки никакой мнение не играет решающей роли. Это относится и к нашему собственному мнению, но исторически связано с проблемой подчинения наших мнений авторитетам. У пифагорейцев высшим аргументом считалась ссылка на личное высказывание Пифагора: знаменитое «Autos epha» (греч. Сам сказал). В Средние века такую же роль играло суждение церкви, а в эпоху сталинизма в СССР развитие наук порой подавлялось авторитетом официальной идеологии.

Поэтому многим ученым в разные времена приходилось отстаивать названный принцип. Уже И.С. Эриугена, первый крупный философ христианской Европы (IX в.), утверждал, что разум выше авторитета даже в сфере самой религии, ибо авторитет рождается от разума, но разум не рождается от авторитета. В XII в. П. Абеляр писал, что в науке аргумент от авторитета является наислабейшим. Другой средневековый мыслитель, Алан Лильский, говорил, что у авторитета нос из воска, – в том смысле, что его можно, при некоторой ловкости, развернуть в пользу любого мнения. Тем не менее, и в наше время не исчезла тенденция предпочитать общее мнение научной истине, особенно – в гуманитарных дисциплинах.

Но дело не только во влиянии идеологии на науку. Внутри самой науки ученый не может полностью самостоятельно проконтролировать все используемое знание и обойтись без ссылок на авторитеты. Следовательно, их необходимо уважать. Но в этом уважении надо соблюдать диалектическую меру, следуя принципу Абеляра: Nihil credentum nisi prius intellectum (лат. Никакой веры прежде разума).

5) Правило редукции, т. е. – сведения многих явлений к немногим общим основаниям. Такое сведение стимулируется уже общей культурной потребностью: необходимостью компактно «упаковать» и сделать обозримым огромный объем информации, накопленный человечеством в каждой предметной области. Но у науки есть и собственный стимул к редукции – это стремление проникнуть в сущность предмета. Ведь сущность, как мы уже отмечали, объединяет, обобщает ряд проявлений данного предмета. Результатом редукции является унификация научного знания, т. е. развитие учений, объединяющих прежде разрозненные сферы. Например, теория относительности Эйнштейна описывает одновременно и механические, и электромагнитные процессы, тогда как раньше теории данных областей были разрознены и противоречили друг другу.

Не случайно И. Ньютон утверждал, что в редукции знания заключается суть науки. Однако тут есть опасность редукционизма, т. е. метафизического возведения редукции в абсолют. Не избежал такой опасности и сам Ньютон, веривший в сводимость всех явлений к законам механики. У него было в этом отношении много последователей. Даже Дж.К. Максвелл, создатель электромагнитной теории, пытался интерпретировать эту теорию механическими моделями. А социалисты-утописты в XIX в. стремились объяснять социальную связь на основе закона тяготения Ньютона.

Не исчезла такая тенденция и в последующий период. В конце XIX и начале ХХ вв. Больцман, Пуанкаре, Смолуховский и другие физики напрасно тратили годы, пытаясь свести теорию движения теплоты (термодинамику) к тем же законам механики. Во второй половине ХХ в. многие физики и химики так же упорно пытались свести химию к квантовой электродинамике. Сам Эйнштейн почти 40 лет бесплодно работал над редукцией всех сил природы к силовому полю единого вида. Работа над такой «теорией всего» (TOE, англ. Theory of Everything) продолжается в физике и поныне, но до сих пор не принесла реального плода.

Исходный принцип диалектики указывает, напомним, что всякая сущность по природе своей двойственна. А согласно диалектическим законам развития, всякая форма движения обладает своей качественной спецификой. Поэтому абсолютная редукция знания к одному основанию в принципе невозможна. Тем не менее, наука развивается именно путем построения все более общих теорий. Здесь дело обстоит, как со всяким идеалом: достичь его нельзя, но стремиться к нему необходимо.

6) Правило достаточной полноты обоснования: всякое научное суждение должно быть достаточно основано на опыте и теоретических доказательствах. Это методологическая версия принципа достаточного основания, в XVII в. введенного Г. Лейбницем в формальную логику. Конечно, идеал и здесь недостижим. Ведь истина всегда относительна, а история науки показывает, что абсолютно полного обоснования, логического и фактического, не имела ни одна научная концепция. Всегда остается «зазор», в который  «втискиваются» идеи нового, более совершенного знания, затем преобразуя всю старую теорию.

От правил здравого смысла естественно перейти к диалектическим принципам научного познания. Мы здесь не будем рассматривать, это материал достаточно устоявшийся, и еще не настолько "заваленный" современным иррационализмом, чтобы нельзя было найти его в литературе. Заметим только, что совокупность этих принципов нередко выдают за учение диалектической логики. Причина – неясность самого понятия диалектической логики для многих философов современного и старших поколений. Мы здесь ограничимся замечанием, что указанные принципы относятся все же не к логике, а к методологии научного познания.

ДИАЛЕКТИЧЕСКАЯ КОНЦЕПЦИЯ ПОЗНАНИЯ И ТВОРЧЕСТВА

Сущность познания диалектика видит в творческом отражении действительности. Это значит, что впечатления и понятия развиваются и связываются в нашей психике по тем же законам диалектики, как и сами явления. Предпосылкой к этому является объективный и сущностный характер отражения мира посредством знаков второй сигнальной системы. Иначе подобный творческий процесс был бы невозможен.

При таких условиях, если исходные «отпечатки» изучаемых вещей достаточно верны, то в результате получается новое знание, которое соответствует логике бытия и развития самих познаваемых вещей. При этом наш мозг использует механизмы опережающего отражения, развившиеся в результате биологической эволюции организмов и культурной эволюции человека.

Но порой диалектике приписывают понимание субъекта познания как общества в целом, а объекта познания – как самóй практики. Таких воззрений действительно придерживались некоторые представители марксизма в XX веке. Но по существу это точка зрения субъективного идеализма, в его коллективистской разновидности. На деле общество не может быть самостоятельным субъектом познания, т. к. не имеет собственного органа мышления: действительно мыслят только индивиды. С точки зрения диалектики, практика является главной целью познания; но в самом процессе познания она – только средство выявления объективной природы вещей, как они существуют независимо от субъекта, в т. ч. – и от его практики. Лишь при этом условии сама практика может быть успешной, а иллюзии ведут ее к провалу.

Концепция творческого отражения требует пояснить процесс творчества. Многие авторы стремятся выявить специфические нервные механизмы и психологические структуры, отвечающие за творческую деятельность. Но творчество по природе своей не может ограничиться определенными формами, а потому должно иметь не специфические, а универсальные основания. Отсюда следует, что принципы творческой деятельности носят философский характер, а эвристика в ее основе должна быть философской наукой.

Подтверждение этому мы находим в наиболее эффективной в настоящее время теории технического творчества – теории решения изобретательских задач (ТРИЗ) Г.С. Альтшуллера (1946 и далее). Данная теория рассматривает решение творческой задачи как разрешение противоречия, т. е. – в соответствии с диалектическим принципом единства и борьбы противоположностей, и фактически использует все принципы и законы диалектики. Основные ступени творческой деятельности согласно ТРИЗу:

1. Выявить противоречие, подлежащее решению, в чистом виде, т. е. как соединение противоположных требований через простое «не». В жизни люди обычно стремятся избегать противоречий. Однако иным путем нельзя получить т. н. ИКР (идеальный конечный результат, – термин ТРИЗа): когда проблема решается как бы сама собой, с минимальными затратами ресурсов.

2. Развести выявленные противоположности или в пространстве (где-то делается так, а где-то наоборот), или во времени (когда-то так, а когда-то наоборот), или по функциям в структуре (одни элементы делают так, а другие – наоборот). Таким путем мы обретаем то опосредствование противоположностей, без которого их столкновение может привести не к развитию предмета, а к его гибели.

3. Найти способ синтеза этих противоположностей с сохранением относительной самостоятельности сторон, учитывая свойства меры и качественного скачка. В данном пункте применяются закон отрицания отрицания и закон взаимного перехода количественных и качественных различий.

Например, надо быстро отшлифовать большое металлическое зеркало для телескопа-рефлектора, не допуская его местного нагрева, т. к. такой нагрев исказит прецизионную поверхность. Но при шлифовке обязательно выделяется тепло. Формулируем исходное противоречие: в месте шлифовки тепло необходимо выделяется, однако не должно выделяться. Разводим противоположности в структуре шлифовального инструмента: одни его элементы выделяют тепло, но другие тут же это тепло поглощают. Решение: сделать инструмент из смеси абразивных частиц с плавящимся телом (напр. – со льдом). Ведь при плавлении, как форме качественного скачка, температура тела остается постоянной. Конечно, при этом зеркалу в целом придется предварительно сообщить температуру плавления инструмента.

Много примеров применения таких принципов можно найти в работах Г.С. Альтшуллера и его последователей, в другой литературе по техническому творчеству. ТРИЗ содержит и ряд более частных положений, тоже диалектических по характеру, напр. принцип единства вещества и поля, принцип превращения вреда в пользу путем его усиления и т. д. Фактически, все это -- законы не только технического, но всякого разумного творчества.

ПОНЯТИЕ СОЗНАНИЯ

В обыденной речи сознательным называют существо, которое отдает себе отчет в своих чувствах, мыслях и поступках. Это значит, что сознание предполагает не только восприятие внешнего мира, но и отражение в психике ее собственного содержания. На то же указывает само слово «сознание», которое в ряде естественных языков содержит возвратные частицы: в русском со-знание – как бы знание о знании, на латыни con-science, по-английски con-sciousness и др.

Понятие сознания ввел в философию Д. Локк, вместо понятия души, принятого со времен Аристотеля. Сам Локк определял сознание именно как «восприятие того, что происходит у человека в его собственном уме». Такое обращение психики на себя он обозначил словом рефлексия (позднелат. reflexio – обращение назад, «загиб на себя»).

Но рефлексия как таковая присуща не только человеку. Высшим животным доступно чувственное самовосприятие психики. Пользуясь термином Г. Лейбница, мы называем его апперцепцией (от лат perception – восприятие, apperception – самовосприятие). У млекопитающих апперцепция является функцией т. н. новой коры больших полушарий головного мозга. Некоторые утверждают, что это и есть сознание; следовательно, оно якобы есть и у животных.

Но возможности апперцепции ограничены, во-первых, тем, что здесь состояние одной части нервной системы отражается другой ее частью, а система как целое не отражается. Во-вторых, чувственное отражение скользит по поверхности явлений и не схватывает их сущности. У человека эти недостатки устраняются развитием понятийной (речевой, словесной, логической) рефлексии. Поэтому научно правильное (исходное, «рамочное») определение сознания гласит: сознание есть высшая, собственно человеческая, понятийная форма психической рефлексии.

К другому определению сознания можно придти, «выворачивая» диалектическое (категориальное) определение материи. В результате получим, что сознание есть субъективная реальность, которая не может  существовать независимо от материи и не может восприниматься в ощущении. Сознание идеально именно в смысле его принципиальной неощутимости.

Термин «идеальное» прижился тут не случайно. По-гречески, идея – родовое понятие, в отличие от эйдосов – видовых понятий (к которым апеллировал Платон). Эйдосы еще сохраняют элементы чувственного представления, идеи их полностью утрачивают. Можно вообразить себе стол вообще, как схематическое сочетание столешницы и подставок, но нельзя вообразить себе мебель вообще, т.к. для нее нет никакой общей схемы.

Правда, метафизические материалисты от Брихаспати до Р. Рорти утверждают, что сознание доступно ощущению. Но они смешивают понятийную саморефлексию с чувственными сторонами внутренней психической реальности человека: с ощущениями и эмоциями, с актами апперцепции и образного мышления. Конечно, сознание существует только во внутренней психической реальности и оперативно связано с другими ее сторонами. Тем не менее, оно составляет особенную, сверхчувственную сторону этой реальности.

Психика (греч. psyche – душа) полностью формируется уже у высших животных. Это целостное, предметно оформленное отражение действительности посредством центральной нервной системы, включая также апперцепцию. Психика в принципе удовлетворяет всем потребностям приспособления организма к среде обитания. А понятийная рефлексия появляется как способность к отражению сущности вещей, скрытой за ее разнообразными проявлениями.

Таким образом, сознание входит в мир не в виде нового средства приспособления к действительности, а как инструмент ее преобразования. Отсюда – еще одно определение сознания: это способность к отражению сущности вещей и к планированию их целенаправленного преобразования.

Для познания сущности не нужен новый уровень синтеза ощущений. Поэтому сознание возникает не путем создания в нервной системе новых анатомических структур, а путем функционального расщепления психики (и деятельности новой коры) на две сигнальные системы. Учение о них создал в 30-е гг. XX в. И.П. Павлов. Напомним: первой принято называть систему чувственных сигналов, в принципе общую у нас с животными. Вторая сигнальная система – это система условных речевых сигналов. В развитом виде она присуща только человеку, а у животных встречается в разной степени недоразвития.

Знаки и конструкции второй сигнальной системы (слова) практически целиком условны, они не зависят ни от свойств отражаемого предмета, ни от свойств нашей нервной системы. В силу этого, речевые знаки представляют собой наиболее адекватный носитель идеальной мысли. Именно посредством речи совершается качественный скачок, в котором материальное переходит в свою противоположность – в идеальное.

Вместе с тем, было бы ошибкой приписывать идеальность слову как таковому. Действительно идеален только смысл речи. Это содержание мысли, которое выражается с помощью понятий. Причем оно не сводится к значению слов, т. е. – к речевому указанию на некоторые явления или разряды явлений. Смысл предполагает отражение сущности явлений. Следствие этого – знание способов преобразования данных явлений. В таком знании состоит главный критерий разумности.

Но как совершается переход от «абстрактной материальности» речевых сигналов к идеальности смысла?.. Этот переход нельзя объяснить наглядно, потому что в своем завершении он выходит в сферу идеального, т.е. за пределы пространственно-временных отношений между вещами. Однако в наши дни отсутствие наглядности не смущает ученых. Многое нельзя представить наглядно и в теории относительности, и в квантовой теории, и в математике (напр. мнимое число). Но все это можно, по выражению Гегеля, схватить в понятии (нем. begreifen). «Величайшим достижением человеческого гения является то, что человек может понять вещи, которые он не может вообразить», – говорил физик Лев Ландау. В этом – сила идеальности сознания.

Но понятие идеального играет заметную роль в мировоззренческой и политической борьбе, поэтому его научное понимание утверждается непросто. Некоторые философы считают идеальной саму форму, поскольку она «отрешается» от определенного вещественного наполнения. Тем самым они отождествляют материю с веществом, а это пройденный этап в развитии науки. Другие связывают идеальное со знаковой (символьной) репрезентацией предметов; но ведь такая репрезентация присуща всякому нервному отражению в живой природе.

Многие считают идеальными переживания и образы в психике животных и человека, т. к. они построены не из вещественных элементов, а из ощущений и эмоций: дескать, образ огня не жжет, а образ камня не имеет веса. Однако переживания и образы тоже существуют в природе независимо от человека, т.е. до сознания. И вновь: невещественный еще не значит нематериальный. Конечно, ощущения сильно отличаются «от стола, света и звука», как сказал бы И. Дицген. Тем не менее, они чувственны и зависят как от свойств отражаемого предмета, так и от свойств нервной системы. Следовательно, они не идеальны.

Встречается также теория, что идеальное существует не в голове индивида, а в деятельности людей, в их отношениях и в созданных ими вещах (Э.В. Ильенков и др.) Тут спутываются сама мысль и ее передача. Предметы материальной культуры, традиции поведения в обществе, тексты в книгах и т.п. действительно транслируют мысль от человека к человеку. Но чтобы усмотреть за ними смысл, необходимо живое деятельное сознание. Без него все это – лишь

«…мертвый след, подобный

Узору надписи надгробной

На непонятном языке»

(А.С. Пушкин, 1830).

Социальная природа сознания практически общепризнанна. В этой подтеме есть ряд важных моментов, но нет истин, которые приходилось бы разъяснять оппонентам или доказывать в споре. Поэтому сразу перейдем к результирующему определению:

Сознание есть способность высоко развитой и социально организованной материи к идеальному (смысловому) отражению действительности посредством условных речевых знаков, и к целеполаганию на данной основе.

Эта формула – как бы вершина «пирамиды» определений сознания, и должна рассматриваться совместно с другими его определениями, приведенными выше.