ФОРМИРОВАНИЕ ФИЛОСОФИИ НОВЕЙШЕГО ВРЕМЕНИ. Ч. 2

3. СТАНОВЛЕНИЕ НЕКЛАССИЧЕСКОЙ ГУМАНИТАРНОЙ ФИЛОСОФИИ 

Неклассическую ветвь гуманитарной философии называют также антропологической философией. Общей чертой таких концепций является трактовка практики как только активного приспособления субъектов к обстоятельствам. В этом они противостоят марксизму на общей почве практической ориентации мышления.

Формальная причина обозначения этих концепций как неклассических заключается в том, что в период зарождения они противопоставляли себя Немецкой классической философии. Но они являются неклассическими и в том смысле, что утрачивают веру в человека как разумное и морально ответственное существо, присущую классической философии Нового времени. Далее эта тенденция развивается и завершается в идеологии постмодернизма.

Такая позиция коренится в социальной атомизации и в отчуждении, присущих индустриальному обществу. Ее предпосылки можно найти у более ранних буржуазных мыслителей, в частности, у Ж.-Ж. Руссо, Д. Юма, И. Канта, Ф.В. Шеллинга; но остро она обнаруживается в связи с вступлением буржуазного общества в полосу кризисов. Эта полоса началась кризисом классического промышленного капитализма, породившим социалистические революции, а ныне ее продолжает общий кризис индустриального типа хозяйства.

Как всегда в кризисные эпохи, скептицизм глубоко проникает в общественное сознание и примешивается ко всем его популярным течениям. Мы уже видели это на примере позитивизма, который можно назвать скептической натурфилософией. Антропологическая философия, за некоторыми исключениями и с отдельными оговорками, – это именно скептическая гуманитарная философия; а постмодернизм уже снимает такие исключения и оговорки.

По тем же причинам, большинству учений неклассической гуманитарной философии присущ иррационализм. Причем здесь он выступает главным образом в форме волюнтаризма, – в смысле утверждения превосходства воли над разумом. Напомним, что первыми глашатаями подобных воззрений были еще И. Дунс Скот и его последователи, М. Лютер и другие создатели протестантизма с их ненавистью к разуму, а также И. Кант, с его критикой "чистого разума".

В описываемый период, таким глашатаем стал Артур Шопенгауэр (1788–1860). Он писал, в частности: «Что такое вещь в себе? – Воля: таков был наш ответ». Эта воля бессознательна; поэтому можно сказать, полагал Шопенгауэр, что сила, влекущая камень к земле, тоже есть воля. Тем не менее, он предпочитает называть ее волей к жизни, ибо трактует жизнь как все пронизывающую форму бытия. Эта воля якобы не имеет никаких оснований, она бесцельна и никак не упорядочена. Поэтому в философии Шопенгауэра мир предстает как «вечное становление, бесконечный поток», – т. е., по сути релятивистки.

Релятивизм обычно сопрягается с субъективным идеализмом, и Шопенгауэр тут не исключение. В начале своей главной книги «Мир как воля и представление» (1818) он писал: «”Мир есть мое представление”: вот та истина, которая имеет силу для каждого живого и познающего существа» и т. д. Практически Шопенгауэр повторяет здесь идеи Беркли и (особенно) Фихте, только без ссылок на первоисточники. И как сам Фихте, он едва уклоняется от солипсизма, произвольно допуская, что мир существует все-таки вне сознания отдельного человека.

Шопенгауэр расценивал «волю к жизни» как темное и злое начало, которое враждебно творческому гению, порождает многочисленные беды и ненужные страдания. В своей духовной деятельности человек стремится к избавлению от господства этой воли, и в сфере искусства порой этого достигает. Но во внешней действительности, особенно – в политике, неразумная воля, по учению Шопенгауэра, целиком господствует над людьми. Поэтому человек якобы не в состоянии познать сущность социально-исторического процесса и направлять его в своих или в общих интересах. 
Отсюда – крайний пессимизм Шопенгауэра, родственный «мировой скорби» европейских романтиков и Шеллинга. В противовес Лейбницу, Шопенгауэр называет существующий мир «наихудшим из возможных». Вслед за индийской традиционной философией (которой он увлекался) и подобно Эпикуру, счастье Шопенгауэр трактовал отрицательно – как освобождение от страданий, и проповедовал эскапизм, близкий к идеалу буддийской нирваны. По личному психотипу Шопенгауэр был невротик.

Интерес к учению Шопенгауэра проснулся в обществе только в 40-е гг. XIX века. Тогда же опубликовал свои основные труды Сёрен Кьéркегор (1813–1855) – датский писатель и христианский богослов (хотя антиклерикал). В философии он сначала следовал за Гегелем, но затем выдвинул призыв переориентировать философию с познания объективных законов бытия на изучение субъективных психических состояний человека. По его учению, началом философии является не удивление, как полагал Сократ, а отчаянье; видимо, тут отразились несчастные обстоятельства его личной жизни, включая тяжелую соматическую и психическую болезнь, не позволившую ему создать семью. Не случайно он же ввел в философию понятие пограничной ситуации. Это душевное потрясение, благодаря которому человек обнаруживает и осознаёт свою подлинную сущность, обычно скрытую под социальными стереотипами поведения. Вызвать такое потрясение могут угроза смерти, потеря близких, острое переживание страха, сумасшествие и т. д. 

В 70-е гг. XIX в. сложилось учение Вильгельма Виндельбанда (1848–1915), главы Баденской школы неокантианства. Его идеи развил преемник Виндельбанда Генрих Риккерт (1863–1936). По их учению, философия – не эмпирическая, а нормативная наука. Она должна рассуждать не о сущем, а о должном, критически исследуя трансцендентные ценности, которые «лежат по ту сторону объекта и субъекта» и определяют бытие человека и общества. Таким образом, философия сводится к аксиологии (от греч. axia – ценность). Низшие для жизни ценности, согласно Риккерту – логические, высшие – религиозные. Мир якобы имманентен сознанию людей (вид субъективного идеализма), а реальность является только объектом веры. Но вера – акт воли, которая и тут идет впереди разума.

Кьеркегор, Виндельбанд и Риккерт стоят у истоков трансцендентного направления волюнтаризма, ориентированного на потусторонние, сверхчеловеческие детерминанты поведения людей. Параллельно формируется биоцентрическое направление волюнтаризма. Находя истоки у Шопенгауэра, оно ориентируется на непосредственные жизненные запросы человека как телесного существа. Раньше других ветвей этого направления, в 70-е гг. XIX века, в США зародилась философия прагматизма (от греч. pragma – дело, действие). Ее основателем считается Чарльз Сандерс Пирс (1839–1914), а классиками – Уильям Джемс и Джон Дьюи (систематизатор данной концепции).

Прагматизм во многом близок к позитивизму; но на первом плане в нем стоит уже не познавательная, а «практическая», точнее – деятельностная проблематика. Задачу философии он видит не в исследовании основ бытия, а в создании общей методологии решения жизненных проблем. С точки зрения «прагматиков», разум является лишь средством приспособления человека к действительности, а познание есть инструмент такого приспособления. Поэтому все общие положения науки можно трактовать как удобные фикции, а истина совпадает с полезностью представлений для целей житейского успеха. 

Нравственное решение и религиозную совесть прагматизм тоже ставит в зависимость от житейских обстоятельств. Получается своего рода экономия совести, методологически родственная махистской экономии мышления. В конце XIX и в XX вв. подобные «экономические» аспекты обнаруживаются и в других течениях мысли, а именно – в ревизионизме Бернштейна («экономия цели») и в феноменологии Гуссерля («экономия знания»). Сюда же примыкает конвенциализм А. Пуанкаре, популярный в первые десятилетия XX в. – своеобразная «экономия истины».

Такой «экономизм» всегда дополняется фикционалистскими представлениями в теории познания. Поэтому в некоторых изложениях и схемах, из соображений удобства, мы выделяем названные течения или часть их в особую группу «Фикционализм». Напомним, однако, что на данной стадии развития философии, познавательная проблематика не является ведущей. С другой стороны, фикционализм в той или иной форме присущ почти всем школам неклассической гуманитарной философии. Поэтому такая группировка не претендует на роль основной классификации философских течений данной эпохи. И в дальнейшем в них все нагляднее выступают именно моменты волюнтаризма и иррационализма, в т.ч. – в форме фикционализма.

Особенно ярко это проявляется на следующей ступени развития, в 80-е гг. XIX в. Тогда на философской авансцене появляется поныне влиятельный немецкий мыслитель Фридрих Ницше (1844–1900). По образованию Ницше был филологом. Он рано проявил блестящие способности, и в 23 года, еще не окончив курс в одном университете, был избран профессором другого (Базельского) университета. Однако Ницше с детства обладал слабым здоровьем, всю жизнь физически и нервно страдал. Как Шопенгауэр и Кьеркегор, он тоже не создал своей семьи; а в семье его отца безумие было наследственной болезнью.

Видимо, по причине прогресса этой болезни (обостренного сифилисом), духовное развитие Ницше носило как бы обратный характер. Смолоду он – авторитетный ученый, в круг его друзей входят солидные люди и видные личности. В их числе – знаменитый композитор Р. Вагнер, который был старше Ницше на 30 лет. Однако Ницше рано покидает академическое поприще и теряет социальные связи. Его произведения становятся все более «ювенильными»: менее логичными, зато эмоционально более насыщенными. Мощь ассоциаций и яркость стиля достигают при этом уровня высокой поэзии, особенно в книге «Так говорил Заратустра» (1883). Окончательно безумие овладело душой Ницше за 11 лет до его телесной кончины.

Ницше – не академический философ-исследователь, а политический мифотворец, проповедник новой переоценки всех ценностей. Его учение – вариант социал-дарвинизма, т. е. теории, признающей биологическую борьбу за выживание основным двигателем не только в мире животных, но и в человеческом обществе. Согласно Ницше, ни о каком обособлении человека от природы не может быть и речи: как и животное, человек может только активно приспосабливаться к среде, борясь за выгодное положение в ней. В этом учение Ницше сходится с прагматизмом.

Но, в противоположность прагматизму, он отрицательно оценивает приспособительную роль рационального мышления. Рассудок в голове человека Ницше называл малым разумом, а большим разумом является, по его мнению, совокупность инстинктов нашего тела. Отличительная черта его учения – настойчивая пропаганда иррационализма. Он откровенно призывал к мистификации общественного сознания, а истину приравнивал к полезной лжи. «Ложность суждения еще не служит для нас возражением против суждения», – писал Ницше.

Первоначально Ницше выступал как последователь Шопенгауэра, но затем заменил его «волю к жизни» на волю к власти. В появлении и распространении этой идеи отразились нарастающие атомизация и бюрократизация общества. И сам Ницше – энтузиаст этой безграничной воли к власти. С данной позиции он призывал встать по ту сторону добра и зла. Сами эти понятия Ницше объявил принадлежащими морали рабов и чуждыми морали господ. Истинные лозунги – «Живи опасно!» и «Падающего подтолкни!». Идеальным Ницше считал такое общество, которое (подобно античному, в его понимании) основано на порабощении человека человеком.

Переоценка всех ценностей привела Ницше к идее сверхчеловека. Это якобы грядущий биологический вид, который обладает несравненно более мощными жизненными инстинктами, чем типичный современный человек. Простых людей Ницше называет недоделанными и неполноценными, они – только мост от обезьяны к сверхчеловеку. В отличие от них, сверхчеловек полностью лишен совести. Он без колебаний удовлетворяет свои потребности за счет других людей, не останавливаясь перед жестокостью и наслаждаясь ею. Прагматическая «экономия совести» доведена здесь до предела.

В свете той же переоценки Ницше провозгласил смерть бога, как источника трансцендентных норм, которые сдерживают проявления жизненного инстинкта. Он поссорился с Р. Вагнером из-за его оперы «Парсифаль», которая показалась Ницше слишком исполненной христианского самоотречения. Но с приходом безумия сам Ницше вообразил себя Христом, и говорил: «Я есмь Распятой».

В XX в. учению Ницше наследовали многие иррационалистические доктрины, и даже отдельные представители марксизма. Оно же «светится» сквозь весь ворох лоскутных одеял постмодернизма, и оно же стало одним из идейных истоков немецкого фашизма. Особенно широко использовались фашистами идея воли к власти, отношение к трудящимся как людям неполноценным, учение о сверхчеловеке («белокурая бестия») и оценка совести по Ницше как вредной химеры.

Сам Ницше заявлял, что исходным пунктом философствования для него является прусский солдат. И чем кончил Ницше, тем же кончили прусский милитаризм и фашистская Германия. Лидеры фашистов – А. Гитлер, Б. Муссолини, – тоже личности нездоровые, как и Ницше, а до него – Кьеркегор и Шопенгауэр. Больному обществу – больные идеологи и больные вожди!

Можно по-разному относиться к марксизму, и мы на этом сайте нередко его критикуем. Но нельзя не заметить, что, сравнительно с ведущими идеологами модерна и постмодерна, Маркс, Энгельс и Ленин буквально пышут душевным здоровьем. Может быть, именно поэтому диалектический материализм, душевно чистый, трезво рациональный и при этом спортивно гибкий, сейчас на Западе не в фаворе.