ДРЕВНЕГРЕЧЕСКАЯ ФИЛОСОФИЯ ДО СОКРАТА. Ч. 2

2. ИТАЛИЙСКАЯ ШКОЛА ФИСИОЛОГОВ

Эта школа сформировалась в греческих колониях на Апеннинском полуострове. Ее представители сосредоточились на поиске формальной первоосновы сущего. Основателем школы считается также один из семи мудрецов, Ферекид Сиросский, родившийся на 40 лет позднее Фалеса. В жизни Ферекид был необычайно проницателен, а как философ признавал переселение душ, различал три элемента материи – огонь, воздух и воду, написал книги «Теогония» и «Космогония» (о них сейчас мало известно).

Видимо, под влиянием Ферекида находился Пифагор Самосский (ок. 570–500 до н. э.) Он тоже верил в переселение душ и заявлял, что помнит свои прежние инкарнации (воплощения души). Известны достижения Пифагора в математике: знаменитая теорема (правда, неясно, сам ли Пифагор ее доказал, либо его ученики), теория музыкальной гармонии и др. По его мнению, «вещи подражают числам», а формула 1 + 2 + 3 + 4 = 10 описывает высшую музыкальную гармонию вселенной. Поскольку тогда было известно девять небесных тел, пифагорейцы из принципа добавляли десятое – «Противоземлю». Целые числа и правильные геометрические фигуры они наделяли особым значением в устройстве мироздания. Но уже ученик Пифагора Гиппас из Метапонта открыл, что отношение диагонали и стороны квадрата не выражается посредством целых чисел. Это так взволновало пифагорейцев, что Гиппас был, видимо, убит сотоварищами по школе. С точки зрения современной методологии, пифагорейство есть разновидность редукционизма, как попытка свести все содержание реальности к ее одной, здесь –количественной, количественной стороне. Среди своих учеников Пифагор и последователей обладал непререкаемым авторитетом и в целом, видимо, был высоко харизматичен. Он создал в г. Кротоне религиозно-политический союз, и погиб в результате политического конфликта.

Другое философское направление сформировалось в г. Элеи. В начале V в. до н. э. там доживал свой век знаменитый поэт Ксенофан Колофонский. Видимо, он первым стал различать «знание по мнению» (греч. doxa), основанное на чувственном восприятии, и «знание по истине», обоснованное логически (греч. epistema). Ксенофан также – первый критик эллинского язычества и проповедник учения о неком едином боге, который «сросся со всем на свете» (своеобразный пантеизм).

Эти идеи по-своему развил основатель элейской философии Парменид (ок. 515–445 до н. э.) В противоположность Гераклиту, он утверждал, что по истине (epistema) существует только единое, а многое существует лишь по мнению (doxa). Главной заслугой Парменида считается введение категорий бытия и небытия, как исходных понятий философии. Но отношение данных категорий Парменид трактовал запутанно.

Утверждая «Бытие есть, а небытия нет», он фактически противопоставляет бытие признаку небытия как несуществования. Логика требует, чтобы в этом случае бытие трактовалось тоже как признак, а именно – признак существования. Однако сам Парменид трактует бытие как синоним универсума, т. е. – всей совокупности явлений. Мысля образно и по наитию, он представлял это бытие как огромный и повсюду одинаково плотный шар, т.е. так же, как Ксенофан представлял свое единое божество.

Если же рассматривать бытие и небытие в одном смысле, то формула Парменида «Бытие есть, а небытия нет» – явно ложная. Однако наука логики, которая могла бы разоблачить эти ошибки, тогда не была еще создана. А закреплению этих ошибок способствовало значение в незрелом обществе метафизического стиля мышления, который фактически основал Парменид. У него же находим обоснование идеализма, т. к. из тех же соображений он выводит, что «Быть и мыслить – одно и то же». А на идеализме основаны все религии – эта жидкая кашка, которой питается незрелое или ослабленное общественное сознание.

Выводы Парменида стремился подкрепить его ученик и приемный сын, Зенон Элейский (490–430 до н. э.). Он придумал своего рода мысленные эксперименты – т. н. апории (греч. aporia – безвыходность), которые должны были подтвердить иллюзорность множества и движения. Напр., в апории «Стрела» утверждается, что летящая стрела должна в каждый момент занимать некоторое равное себе место на траектории полета. А это значит – рассуждал Зенон, – что стрела покоится в этом месте и, следовательно, не движется. Получается, что предмет не движется ни в том месте, где он находится, ни в том, где его нет. – Но уже Аристотель заметил, что Зенон исподволь трактует «момент» не как безразмерную точку на шкале времени, а как т. н. хронон – «атом» времени, имеющий некую минимальную длительность. А такое дробление времени научно не доказано и крайне сомнительно.

В апории «Ахиллес и черепаха» Зенон утверждал, что быстроногий троянский герой Ахиллес не сможет догнать медлительную черепаху, если та раньше вышла на дистанцию. Ведь пока бегун достигнет точки, где черепаха находилась в момент его старта, она проползет еще сколько-то; пока он доберется до точки ее нахождения в этот второй момент, черепаха проползет еще сколько-то, и т. д. до бесконечности. Значит, – рассуждал Зенон, – Ахиллесу предстоит преодолеть бесконечное число отрезков, чего нельзя сделать за конечное время. Следовательно, движение иллюзорно. А.С. Пушкин посвятил этой ситуации стихотворение «Движение» (1825).

Но в XVII в. Галилей и Ньютон показали относительность скорости тела к системе отсчета. Значит, достаточно выбрать такие координаты, в которых средняя скорость черепахи равна нулю, и проблема умножения числа отрезков исчезает. А в математике начиная с XIX в. различают два вида бесконечных рядов: сходящиеся и расходящиеся. В нашем случае образуется именно сходящийся бесконечный ряд. Это значит, что сумма бесконечного числа его членов составляет все же конечное число, т. к. отдаленные члены этой суммы являются бесконечно малыми величинами.

Вообще, для современной науки разрешимы все апории Зенона. Но древние еще не умели «постигать движение в понятиях» (выражение Ленина), и зеноновские апории побуждали их искать ради этого новые гибкие концепции. В данном смысле прав Аристотель, назвавший Зенона «изобретателем диалектики». Однако в современных понятиях Зенон, как и его учитель Парменид, был крайний метафизик. А Платон и Аристотель осуждали Зенона как злостного софиста.

В V в. до н. э. учение Парменида развил Мелисс Самосский, – не только философ, но и видный полководец. Из единственности бытия он сделал вывод, что бытие бесконечно, иначе оказалось бы в окружении небытия; и что иллюзорны не только движение, но все конкретные качества вещей (ср. с учением буддистской махаяны). Из отсутствия небытия Мелисс вывел закон сохранения бытия: «из ничего никогда не может возникнуть нечто». Это положение сыграло существенную роль в развитии науки, чем подкрепило авторитет элейской философии.

3. ПЛЮРАЛИСТИЧЕСКАЯ ФИСИОЛОГИЯ

Древнейшая фисиология была монистической, т. е. пыталась объяснить мир исходя из единого первоначала. Но уровень развития науки был еще заведомо недостаточным для решения такой задачи. Следующим шагом стала попытка объяснить строение мира на почве плюрализма, т. е. – признания множественности начал. Автором первого такого учения стал Анаксагор (500–428 до н. э.) По его учению, нет какой-то общей первоматерии, но каждый вид веществ имеет собственные «семена»: как бы миниатюрные копии данного вещества, с теми же свойствами. Аристотель назвал их гомеомерии – подобочастные.

В современной науке подобную роль играет понятие молекул. Но гомеомерии, в отличие от молекул, якобы бесконечно делимы, чтобы объяснить движение тел сквозь другие тела: ведь Анаксагор, вслед за элеатами, отрицал небытие и пустоту. Из-за этой делимости каждая гомеомерия оказывается внутренне бесконечной; поэтому сущее в целом не просто бесконечно, а якобы «бесконечно бесконечно» (сравните бесконечные множества счетной и несчетной мощности в современной математике).

По причине той же бесконечной делимости, «семена вещей» у Анаксагора бесконечно малы, и поэтому постигаются не чувствами, а только умом. По его учению, в начале времен гомеомерии были беспорядочно перемешаны, но мировой Ум (греч. Нус) приводит эту смесь во вращение. В результате происходит естественная сепарация семян по их массе, и подобное сближается с подобным. Поэтому в каждой вещи преобладают семена одного сорта, которые определяют вид этой вещи. Кстати: современная физика подтверждает, что все виды субатомных частиц четко различаются по их массе.

Но любая сепарация разделяет предметы не абсолютно; поэтому в каждой вещи есть гомеомерии всякого вида. Так Анаксагор объяснял, напр., почему зерна злака питают весь наш организм, содержащий различные вещества. «Все во всем есть, кроме Ума, а в некоторых есть и Ум», – писал он. Он полагал также, что космос продолжает увеличиваться, т. к. вращение, исходя из центра, захватывает все более отдаленные слои «семян». Современная космология тоже признаёт постоянное расширение вселенной.

Поразительный интеллект и необычайная научная проницательность Анаксагора видны даже из этого краткого описания его взглядов, и не случайно он был личным другом великого Перикла. Эта дружба спасла его от казни по обвинению в безбожии, но не спасла от изгнания из Афин (431 до н. э.), и сочинения его были в Афинах запрещены. С этого времени обвинение философов в безбожии становится в Греции стандартным.

Другое плюралистическое учение разработал Эмпедокл из г. Акраганта (490–430 до н. э.) Обычно с его именем связывают разработку старого учения о четырех «корнях вещей» – вода, земля, воздух и огонь. Движением их управляют, согласно Эмпедоклу, два вселенских начала – Любовь и Вражда (в современных понятиях – притяжение и отталкивание). При этом попеременно господствует то одно, то другое из названных начал.

Не признавая (вслед за элеатами) небытия и пустоты, Эмпедокл считал, что рождения как такового в действительности нет, и все новое может появляться только в результате комбинации или разложения уже существующих вещей. Это проявилось в его своеобразном учении о происхождении видов живых организмов путем естественного отбора на тихогенетической (чисто случайностной) основе. Согласно Эмпедоклу, изначально существовали отдельные органы – руки, ноги, желудки, почки, глаза и т. д.; затем путем случайных сочетаний из них образовывались части тел и целые тела. Эти комбинации были по большей части уродливы и нежизнеспособны, однако наиболее гармоничные из них выжили и дали потомство. Нетрудно видеть здесь сходство с представлениями современной биологии о формировании новых видов.
Плюрализм в фисиологии  находил дополнительную опору в кризисных явлениях эллинского общества той поры, и в соответствующем им развитии релятивистских тенденций мышления. Именно в этот период выступает Кратил, упоминавшийся выше как основатель релятивизма в европейской философии. Те же тенденции присущи учению софистов, которое мы рассмотрим далее.

4. ДРЕВНЕГРЕЧЕСКИЕ СОФИСТЫ

Софисты (буквально – мудрецы, иронически – мудрователи) – платные «учителя мудрости», которые появились в Греции в середине V в. до н. э. Это не единая школа, а ряд философов, позиции которых сходятся в существенных моментах. Софисты сменили натурфилософскую ориентацию античной мысли на односторонне гуманитарную. Они смело выступали за очистку знания от остатков старой мифологии и некритической веры. Софисты первыми потребовали рационального обоснования любых утверждений, включая постулаты религии и нормы общественного поведения. При этом они заметили, что логические доводы всегда можно приводить как за, так и против любого утверждения. Это действительно так, ибо каждое явление содержит единство противоположностей. Но софисты сделали отсюда релятивистский вывод, что объективной истины нет ни в познании, ни в сфере нравственных отношений. И в целом для их философской позиции характерны крайний релятивизм и моральный нигилизм.
Так, софист Горгий в трактате с названием «О том, чего нет, или о природе», «доказывал», что ничего не существует; а если нечто существует, то оно непознаваемо; а если все же познаваемо, то познанное нельзя сообщить другим людям. Другой софист, Протагор, известен своим изречением: «Человек есть мера всех вещей: существующих, что они существуют, и несуществующих, что они не существуют». Это изречение в его первой части до сих пор цитируют как лозунг гуманизма. Но общий смысл фразы Протагора – в утверждении крайнего релятивизма и субъективного идеализма. Ведь, согласно этому высказыванию, для каждого человека существует, якобы, только то, что кажется ему существующим.

В том числе, истина для софистов есть то, что кажется нам истиной. При таких убеждениях, выбор между позициями спорящих сводится к вопросу, кто в настоящий момент побеждает в споре. Поэтому софисты создали специальную науку о спорах – эристику, которая учила одолевать противника любыми средствами, включая недобросовестные. Ради этого они изобретали разные уловки, в т. ч. – умышленно ложные умозаключения, которые на первый взгляд кажутся правильными. В дальнейшем подобные приемы назвали софизмами.

Платон приводит следующий пример. Софисты спрашивают человека, есть ли у него собака и есть ли у нее дети, а затем «рассуждают»: если эта собака твоя, то дети ее – тоже твои; но если твои дети – собачьи дети, значит, сам ты собака. Другие примеры софизмов: Необходимое для нас есть благо, но зло необходимо, следовательно, зло есть благо; Сократ – человек, ты не Сократ, следовательно, ты не человек. Такие примеры легко умножить. Но внимательный анализ сводит любые софизмы к логическим ошибкам, и по существу они не выше, чем парадоксы «китайских софистов» (школа мин цзя). Однако греческая софистика развилась раньше китайской и, в отличие от нее, стала подножием для создания научной логики.